«Кавказские греки - круглые «сироты», не знающие материнской, так сказать, ласки с самой колыбели. О Цалке, например, стали писать в местных газетах только тогда, когда нашим тифлисцам понравились цалкинские воды, а о цалкинских греках, когда последние стали на виду у всех умирать с голоду. Почти за 100 лет своего существования (вернее прозябания) в пределах Кавказа не было у них никого, кто бы мог добром обмолвиться о них «хотя бы шутя». Наоборот, их интересы третировал всякий, кто, так или иначе, считал себя хозяином этого края. А между тем народ этот заслуживает полного внимания как со стороны соседних народностей – за свою изумительную трудоспособность и миролюбие, так и со стороны тех, кто, подолгу совести, обязан прислушиваться к духовным и материальным нуждам этого народа, не по своей вине умирающего от голода. Тяжелая экономическая борьба под игом османского владычества еще в Малой Азии, откуда и выселились все кавказские греки, почти безвозвратно поглотила их последние силы: заметно погасла в них любовь к отечеству, засохло их национальное чувство. Но, несмотря на все тяжелые условия, сопровождающие и настоящую их жизнь, в цалкинских греках пока не угасло, свойственное древним грекам, могучее стремление к свободе и просвещению, но еще более окрепло. И это вполне понятно. Само одряхлевшее и в корне подгнившее османское правительство, довольствовалось по отношению к своим подданным «гяурам» лишь денежными поборами в пользу казны. Очень мало оно интересовалось тем, кто из его подданных в кого и как верует, на каком языке говорит, преподает и т.п. Естественно, такое отношение правительства объединило и сплотило греков вокруг прихода, как единицы не только церковной, но и политической и гражданской. Образовалось, таким образом, общество лиц одинаково свободных в развитии внутренней, духовной жизни, но и одинаково «униженных и оскорбленных» во внешней экономической жизни. Такое прошлое этого народа». Писала русская газета1 И настоящее, я бы сказал.